Сегодня мы хотим предложить вниманию читателя материал об уникальном средстве защиты и борьбы, происхождение которого до сих пор не вполне ясно. Это нунчаку. Кажется, ничего проще не может быть: две палочки, скрепленные между собой. Примитивнейший, напоминающий детскую игрушку инструмент. Однако на самом деле это опасное и серьезное боевое оружие. Для читателей, любящих конкретные подтверждения, скажем, что сегодня приобретение и хранение нунчаку без специального на то разрешения подпадает под одну из статей Уголовного Кодекса РФ. Так что все действительно очень серьезно.

Уже очень давно не было в нашем современном искусстве событий, о которых с уверенностью можно было бы сказать: это не забудется ни при каких условиях и обстоятельствах. Это не сотрется из памяти под влиянием все ускоряющегося и во многом бессмысленного процесса сбора нашими усталыми умами безумного количества полезной и бесполезной информации. Это не станет предметом досужих обсуждений в обеденный перерыв, как становятся ими события очередных мыльных опер, сериалов и прочего мусора. Это не уйдет из сознания, потому что нет на сегодняшний день событий и, тем более, работ из разряда художественных и кинематографических, способных по силе своего воздействия именно на душу и сердце конкурировать с этой картиной.

Ему было не до банальностей. Не до сибаритства и не до того особого благостного ощущения, когда говоришь себе: «Ну, это завтра…» Он торопился. Торопился не жить, не получать удовольствие от своего пребывания среди людей и природных явлений, но – высказаться. Ощущая в себе нерастраченный потенциал, слыша тончайшие звуки и интонации своего собственного сознания и текущего дня, он призван был передать это. Призвание мучило его, не давало покоя. Кадзии Мотодзиро был присущ тот беспокойный тип таланта, который сжигает изнутри. Чуть сфальшивил – наказание: бессонные ночи, депрессия, испорченные черновики, снова и снова – поиск необходимого поворота…

Одна из тем японской художественной культуры сколь занятна, столь и трудна для анализа. Это тема обыкновенного, простого человека – с его бытовой жизнью, с его привязанностями, с его отношением к людям, с его повседневным существованием. Почему трудно анализировать эту тему? Да потому, что изначально нет четкого понимания, как, какими средствами и, собственно, зачем задумывать и воплощать в художественном обрамлении такого героя. Что нового может дать этот незатейливый персонаж? Что за интонация будет у произведения в целом? Ведь быт – скука, рутина. Ведь повседневность – болото, которое глушит все, что ни есть в человеке индивидуального, в чем он – не такой, как другие… Так – с позиций западного художественного мировоззрения.

О том, что политики пишут, - известно. О том, что их «произведения» в большинстве случаев – расшифровка их секретарями наговоренного на диктофон – тоже. О том, что даже нормально, честно сделанное самим политиком чтиво вполне можно было бы не издавать (это понимает вдумчивый читатель, беря с полки очередной свежеиспеченный «опус» современного политика) – и подавно. Конечно, не все так резко, не так сгущено, не так черно и беспросветно. Я говорю преимущественно о нашей стране и о нашей ситуации с книгоизданием. 

Тем более радостно было отметить, что книга действующего мэра города Токио Исихара Синтаро – не только не созданная в рамках предвыборной программы или же поддержания популярности у народа вещь, нет, отнюдь! Это замечательная, сугубо авторская, выстраданная, созданная исключительно по художественным законам проза.

Роман «Семья Мива», созданный Нобуо Кодзима, – история рядового японского семейства начала 60-х годов. Это было сложное время, когда в стране ширились протесты против присутствия в Японии американских войск. Но человеческая жизнь, повседневное ее течение часто идут вопреки диктуемым ситуацией обстоятельствам.

В типичной японской семье появляется американский солдат – на правах не просто хорошего знакомого и гостя, но - сожителя. Жена Сюнскэ, главы семьи, изменяет мужу с этим бравым молодчиком, муж, вынужденный мириться (ведь семья распадется!), попадает в неловкую ситуацию, вынужденно «работая переводчиком» жены и этого наглого американского юнца. Сюнскэ все видит и понимает, но сделать ничего не в силах.

Роман Соно Аяко «Синева небес» - словно работа художника, который, задумав отразить сразу несколько мотивов, прибегает к обобщающему символу - отчетливому, зримому или же, напротив, стремится максимально «размыть», растворить на полотне отголоски своего сокровенного, собственные образные видения.

По внешним признакам роман предельно реалистичен. В то же время рука мастера-автора, словно невзначай, то там, то здесь расставляет мимолетные акценты, которые раскрывают невидимое… Но – кому-то откроется, а кому-то – нет. Но и последние не потеряют, увлекшись непосредственно сюжетным течением, реалистическими бытовыми деталями, которыми наполнен роман. Эти детали – тоже дорогие моменты. Их умеют создавать только японские авторы. Подробности – бесхитростны, буквальны, однако это нисколько не умаляет их прелести и разнообразия, неподдельной простоты, даже детскости.

(Ясуси Иноуэ. "Лоулань" Издательство ‘Гиперион’. Спб. 2007)

Немного отыщется примеров столь уникального и многопланового сочетания между собой самых различных художественных компонентов, какое явлено нам в этом проекте. Проекте издательском и проекте осуществленного перевода, прежде всего.

Решение опубликовать на русском языке сборник произведений "Лоулань" несет в себе сразу несколько важнейших аспектов.

(Фумико Энти. ‘Цитадель’. Издательство ‘Гиперион’. Спб. 2008)

Поистине неоценимое, загадочное и во многом еще остающееся тайной удивительное явление – человеческий характер. Непостижимо: рядом с нами, о нас самих, внутри нас, но – тайна! Природа ли, гены ли, конкретная ли ситуация, в которых человек рождается и развивается – источник его формирования? Или все же некое высшее влияние?

Вопросы эти – не прямые ли источники для зарождения новых, вечных: о присутствии или неприсутствии высшего, о смысле бытия, о пути и истине? Человек и его внутренняя сущность, характер со всеми его полюсами, со всеми метаниями и трагическими несовпадениями, с внутренним крахом и кратковременным счастьем – что это, неужели нечто случайное? Неужели уйдет и не возвратится, неужели – без следа?