Совсем недавно литературный критик и публицист Андрей Немзер высказал точную мысль о том, что, сетуя на отсутствие качественной драматургии, современный театр в то же время ее не ищет. Действительно, довольствоваться тем, что лежит на поверхности, что так или иначе на слуху или раскручено, гораздо проще, нежели, отбирая что-то в качестве реализации своего интуитивного замысла, забыть о таких расхожих и, в общем, пустых понятиях как «зритель устал от повседневности, и надо его веселить» и тому подобное. В факте выбора Театром «Содружество актеров Таганки» пьесы Олега Юрьева «Мириам» видится обнадеживающее начало.

Литератор Олег Юрьев, сегодня известный и у нас в России (но не в Москве), и за рубежом (в Германии, где он живет, осуществлено семь постановок по трем его пьесам, ставились его произведения также в Чехии и Польше) — выходец из питерской среды. Его творческое сознание, его литературные изыскания, его приемы, сама суть его прозы, драматургии, поэзии- той, питерской закваски. Самобытность, образная насыщенность и одновременно те самые, питерские, углубленная сосредоточенность и отсутствие рефлексий и лишней суеты — его качества. Хотя драматургия составляет сравнительно небольшую часть его творчества, все же этот жанр не мог пройти мимо его внимания. Юрьев — мастер описания свойств предметов, вещей, людей, перемен погоды и т.д. Он раскрывает их характерность, именно характерность, не смущаясь тем, что некоторые из его «персонажей»- неодушевленные, бытовые явления. И в этом смысле он, безусловно, литератор от театра.

Пьеса «Мириам», написанная Юрьевым двадцать один год назад, в 1984 году в Ленинграде, первая в его «еврейском» цикле. Думается, что писал он ее, особенно не надеясь скоро увидеть на сцене. Здесь он наметил основные контуры своих будущих творческих тем: незаметная, даже можно сказать «серая» жизнь средних, ничем не примечательных и не выдающихся людей и судьба одного из этих людей — невинной жертвы обстоятельств. Еврейская национальность — выбор далеко не случайный. Особый местечковый колорит, стиль поведения, бытовые подробности, особенности речи — все это туда, к его темам. А начало 80-х — странное, неопределенное. И не до евреев, не до «серости», не до быта…

Мы «перемахнули» эти годы. А эта пьеса живет. И не как напоминание о 80-х, а как вполне определенный художественный повод для воплощения. И это случилось.

Замечательно простую и действенную инициативу проявило руководство Театра «Содружество актеров Таганки», поощряя режиссерские начинания своих молодых сил. Первая режиссерская работа актрисы театра Натальи Старковой — яркое тому подтверждение. Она сделала свой спектакль на Малой сцене Театра, в камерном зале, что очень важно именно для этой пьесы. Здесь концентрируется внимание, здесь актер и зритель- глаза в глаза, здесь- та «теснота», которую так любит Олег Юрьев, которую он очень часто сознательно подчеркивает, создает ее физическое ощущение. Найдя своей работе интригующее название «Жили-были три Козы…» (первые слова героини в пьесе), Наталья Старкова тем самым исподволь, еще до начала спектакля, вовлекает зрителя в особый условный мир этой пьесы.

В эту тесноту, в этот маленький уютный мирок девушки Мириам, которая жила себе, никому не мешая, врывается война, точнее, бесконечные перемены власти, а вместе с этими переменами — то белый офицер, то атаман (женщина — смелый, рискованный, однако блестяще оправданный режиссерский ход), то красный командир (самый страшный в этой истории персонаж). А у Мириам накануне убили маленького сына (мы узнаем об этом лишь к концу пьесы), и, сходя с ума, она, тем не менее, твердо помнит две вещи: сказку о трех козах, которые перехитрили водяного и фразу, которой должна встречать всякого входящего в ее дом (уже давно без стука и спроса): «Дожидалися вас, пане начальник! Вас и дожидалися. Милости просим!» И эти бравые бойцы, тоже давно не понимающие смысл бесконечной войны, а потому ставшие персонажами театра абсурда, идут к ней кто с чем: кто со своей жалобой на то, что «прострелен в четырнадцати местах, и нет рядом никого, кто бы понял тебя, посочувствовал, кто бы прижал твою израненную голову к своему нежному сердцу», кто с самогоном и салом, а кто с предложением выйти за него замуж, а ребенка он усыновит (узнает, что ребенок мертв и, ни секунду не думая, говорит: «А его все равно усыновлю! Посмертно, а?»).

Притом, что рамки места (западная Украина) и времени (гражданская война) действия пьесы автором определены, он сам подчеркивает, что они условны. Отсюда — очень верно понятые и раскрытые режиссером и точно поданные актерами ситуации на грани реальности и вымысла. Этот баланс — одно из самых примечательных достоинств спектакля.

Энергия присутствия актеров, их стопроцентная включенность в действие — вещи, в общем, закономерные, однако дорого стоящие. Здесь это есть. Е. Оболенская (Мириам) точна. Здесь — настоящая актерская зрелость. Свою линию она ведет уверенно, каждый эпизод обрастает подробностями. Ее Мириам сходит с ума, это мы понимаем с первых секунд. Однако это еще не окончательное помешательство. Оболенская играет процесс помешательства, а не результат, не патологию, она разворачивает перед нами целую серию подробностей, вовлекает в развитие действий и поступков своей героини. А. Плентайтис (офицер) немногими, но очень четкими и уверенными штрихами создает узнаваемый типаж (даже штамп — в хорошем смысле) бывалого, огрубевшего за время гражданской, под пулями, знающего себе цену вояки. С. Савельева (Атаман Ощепенко) — проводник самой рискованной в спектакле режиссерской идеи — блестяще справляется с предложенной ей непростой задачей. Действительно, теоретически атаманом женщина быть могла, однако как быть со сценой, где этот атаман недвусмысленно требует от Мириам взаимности? И здесь мы получаем ответ на наш вопрос: все закономерно, абсурдная ситуация (в данном случае это ситуация долгой войны) порождает противоестественные вещи. Эта атаман проделывает подобное не в первый раз. Она даже искренне удивляется, видя смятение Мириам. И вот на сцену вступает победитель и освободитель — Краском (И. Ждаников). Он совсем еще юн. Но он уже хозяин. С завидной безапелляционностью он расставляет все по своим местам: профессионально допрашивает Мириам, распоряжается ее судьбой и определяет участь ее ребенка, пусть даже тот мертв.

Этому спектаклю искренне хочется пожелать удачи. Замечательный литературный материал, дающий перспективу развития, хороший живой актерский нерв, без истерии, без нажима, без наигрыша, крепкая режиссерская работа — все это о нем.