Одной из ключевых проблем, которые возникают  в связи с изучением культуры того или иного народа, является, на мой взгляд, проблема преодоления стереотипов. Стереотипов, обобщающих поведение и обычаи людей, этот народ составляющих, и неизбежно сводящих к штампам тот многогранный и многоплоскостной объем, который накапливался, создавался цивилизацией на протяжении тысячелетий.

          Штампы имеют свойство закрепляться в сознании, и, когда речь заходит о представителях японского, китайского, русского или любого другого народа, сознание наше выдает готовую, обобщающую формулу, ровно ничего не объясняющую, но зато сильно облегчающую мыслительный процесс, освобождающую от трудностей, лежащих на пути познания нештампованного, истинного. Так китаец в поверхностном сознании обывателя прочно закрепился как хитрый и одновременно глупый торговец, русский – как незадачливый, вечно бренчащий на балалайке лентяй, японец – как загадочная личность кукольного вида, с утра до вечера, соблюдающий все изыски чайной церемонии и этот самый чай пьющий. Разумеется, формула может расширяться. Каждый может прибавить свое представление о том или ином действующем лице. Однако это будет все тот же штамп, обобщающее определение, подменяющее живую, действенную, меняющуюся структуру мертвым искусственным материалом. Иными словами, перед нами, вместо людей, оказываются безликие куклы, механически кем-то управляемые.

          Конечно, я намеренно сгущаю краски. Сегодня, во многом с помощью средств массовой информации, мы понимаем, что китаец не всегда торгует, он не всегда глуп, среди русских попадаются умные, трудолюбивые и предприимчивые, а японцы пьют чай отнюдь не с утра до вечера. Также понемногу выясняется, что и проблемы у нас общие, и неуверенность в завтрашнем дне тоже, оказывается, вопрос насущный. Японские молодые люди, которым, оказывается, тоже ничего не надо, как и нашим, увлекаются рок-музыкой и проводят время в диск-клубах. «Все как у нас, они такие же, как мы». На этом утверждении можно было бы поставить точку, если бы все было так просто.

         Действительно, в общественной жизни, в вопросах экономического развития и сотрудничества проблемы людей всего мира более или менее сходны. Не так все просто с вопросами культуры и сознания. Здесь и начинается та бесконечная перспектива, ощутить которую можно, лишь серьезно задумавшись над тем, что есть человек, что он значит, пребывая на этой земле и, самое главное, как каждое общество к этому вопросу подходит. В этой проблеме и есть отправная точка, здесь и заложено одно из  условий различия культур. И даже если все внешние атрибуты, характеризующие культуру, утеряны безвозвратно, сознание, имеющее свойство бесконечно, на генетическом уровне, находиться в живом состоянии, не даст погибнуть индивидуальности и самоценности всякого народа.

         Литература – искусство, проецирующее на бумагу процесс работы сознания. Потому через литературу, через слова, путь от сознания к сознанию чрезвычайно действенен. Театр, живопись и музыка, если речь идет о взаимном обмене между Японией и Россией, предполагают некоторую подготовку к восприятию искусства (как в случае восприятия японского искусства русскими зрителями и слушателями, так и в случае с русским искусством для японских зрителей и слушателей). Здесь нужно знание определенного набора законов, без которых большая часть демонстрируемого будет закрыта, непонятна. И проблема эта остается даже по отношению к современным, авангардным направлениям в искусстве. Конечно, не так все просто и с литературой. Чтобы понять до конца историческую и современную литературную японскую традицию, знание источников также необходимо. Однако словесная форма этого искусства является хорошим помощником на пути преодоления многих препятствий. При этом трудностей и, как кажется, неразрешимых проблем остается множество. И в этой связи можно сослаться на статью Дмитрия Коваленина под названием «О понимании и переводе» на страницах сайта «Восточный портал - http://oriental.ru/articles/salad1.shtml(предисловие переводчика к сборнику «Именины салата» японской поэтессы Товара Мати), посвященную вопросу перевода японской литературы на русский язык. Иероглиф как картинка, за которой читающий и воспринимающий сразу угадывает конкретный образ – не буква, которая есть лишь составляющее слова. Слово же – не образ, а лишь его значение. Значит, основная разница в восприятии текста – степень работы образной системы мышления читателя. Вот почему нам не суждено в полной мере осознать и принять в свое сознание красоту языка Дзюнъитиро Танидзаки, Юкио Мисима или Рю Мураками – обладателя самой престижной среди премий в области литературы в Японии, премии имени Рюноскэ Акутагава.

        И все же будем оптимистами и постараемся оценить то, что имеем. Здесь хочется перейти непосредственно к теме очерка, к поводу, благодаря которому возник его замысел.

        Издательство «Иностранка» при поддержке Японского Фонда осуществило идею чрезвычайно любопытного проекта. В сборниках «Он» и «Она», вышедших  первой половине 2003 года, собраны небольшие произведения современных японских писательниц и писателей (соответственно названиям сборника). Совсем недавно вышло продолжение этого проекта – еще два сборника «Странный ветер» (собрание различных японских стихотворных форм, авторы которых являются нашими современниками) и «Теория катастроф» (современная японская проза).

       Замечателен этот проект, прежде всего, потому, что авторы, объединенные составителями «под одной крышей», разные. Однако при этом читатель, знакомясь с каждым из них отдельно, одновременно имеет возможность ощутить и их единство, проследить те тенденции, которые намечаются в современной японской литературе. Это и создает столь необходимый баланс, при котором через конкретную творческую личность можно увидеть, чем живет общество в целом. Это и есть истинное, незаштампованное, живое познание-узнавание (узнавание потому, что есть вещи, в одно и то же время свойственные людям, места жительства которых отдалены на тысячи километров).

       Мицуёси Нумано, один из инициаторов проекта и составителей, в предисловии к сборнику «Теория катастроф» говорит:  «Достоинства и недостатки тех произведений, которые вошли в антологию и на которые наверняка обратит внимание читатель, зачастую не являются чисто японскими. Многие из них присущи и российской литературе. А это означает, что мы живем в одну эпоху, «проживаем» одну и ту же литературу».  Это высказывание объясняет многое и подготавливает читателя к восприятию с произведениями неравноценными по своей сути. Дороже в этом случае не столько уровень, сколько конкретная личность автора, сам человек. Ранее, в предисловии к сборнику «Он», Мицуёси Нумано проводит очень ценную мысль о «неопределенности» японской литературы, тем самым развенчивая укоренившееся в умах русских читателей и зрителей представление о Японии как о «застывшей», не меняющейся, далекой и прекрасной экзотической стране. Термин «неопределенность», так точно определяющий сегодня литературу русскую, вполне применим, оказывается, и к литературе японской. Вот откуда родилась идея объединения в антологии разных людей.

        Как говорит Мицуёси Нумано, первоначально сборники «Он» и «Она» планировалось озаглавить «Не только гейши» и «Не только самураи». Не беда, что в конце концов издатели не стали останавливаться на этих названиям и предпочли им короткие и одновременно очень емкие названия «Он» и «Она». Суть от этого не изменилась. Современные японские писательницы обнаруживают зачастую жесткие и хлесткие, чисто мужские черты, тогда как мужчины-писатели проявляют неожиданную мягкость, сердечность, чувство прекрасного. Если в сборнике «Он» первый рассказ корейца японского происхождения Ян Согиру «На Синдзюку» – пример жесткой и беспощадной мужской прозы, то сразу следующий за ним «Когда дождь кончится» Макото Сиина, основа которого – дневник маленькой девочки, семья которой переживает ужас наводнения, - может называться прозой женской. Не знай мы фамилии автора, можно было бы с уверенностью сказать, что произведение это принадлежит женщине.  Если рассказ Масахико Симада «Теория катастроф» из одноименного сборника – опять-таки «мужской», то стоящий рядом «Радость жить» Кадзуи Хосака – о нежной заботе человека о больном маленьком котенке – никак не назовешь олицетворением мужского. А сразу за ним перед читателем разворачивается и вовсе парадоксальная картина: мужчина не смог преодолеть желание овладеть телом своей умершей жены. Автор рассказа «Совместная собственность», повествующего об этом, - писательница Таэко Коно, которая к тому же гораздо старше других авторов  – год ее рождения 1926.

        Немало сюрпризов ждет и читателей поэтического сборника «Странный ветер». И здесь налицо развенчание мифа о незыблемости устоев и традиций. Один лишь факт, что традиционные поэтические формы танка и хайку могут спокойно существовать рядом со стихами в свободной форме, говорит о том, что поэзия есть субстанция подвижная. А если добавить к этому, что стихи в жанрах  танка и хайку, представленные здесь, созданы современными авторами, это станет окончательно ясно. Из предисловия  Дзюнко Такахаси читатель узнает, какое место занимает поэзия в современной Японии. Оказывается, несмотря на все перипетии сознания, связанные с модернизацией и развитием технологий, поэтическое творчество, в той или иной степени, остается занятием, увлечением и предметом внимания почти половины населения страны.

        Поэтическо-прозаическое творение Годзо Ёсимасу «От космической станции к северу» удивительным образом напоминает опыты в отношении свойств слова Андрея Белого. Садакадзу Фудзии экспериментирует со словом в духе Маяковского. Любовь, быт, поведение и действия человека и природы отражены в коротких и динамичных произведениях Юкинуца Сасаки, Кэн Касугаи и других поэтов (танка). «Трехстишие хайку, - пишет Дзюнко Такахаси, - несмотря на  чрезвычайную краткость этой поэтической формы, построено, как правило, на сопоставлении двух каких-нибудь явлений. Эти два явления вступают во взаимодействие, между ними создается натяжение, что придает стихотворению необычайную динамичность. Именно эта биополярная структура, как мне кажется, и позволяет достичь максимального углубления и расширения в пределах малой формы».  Эти свойства хайку позволяют жанру непрерывно развиваться, жить во времени, вбирая и пропуская через себя явления каждого нового дня и минуты. Свидетельства этому читатель найдет на страницах книги. Принцип, по которому действовали составители, остался здесь тем же, что в прозаических сборниках: калейдоскоп авторов и произведений.

        Таковы, в общих чертах, особенности этого замечательного проекта. Необходимо также добавить, что, помимо самих произведений, каждая книга снабжена предисловиями, которые, как при чтении большинства книг, не оставляешь «на потом». Сборник «Он» предваряет предисловие Мицуёси Нумано, филолога, знатока и переводчика русской и японской литературы, много лет способствующего укреплению связей Японии и России посредством литературы. Автор предисловия к сборнику «Она» – писатель Григорий Чхартишвили (Борис Акунин), аналитик многих вопросов, связанных с культурой и искусством Японии. Благодаря его переводом русский читатель знаком с произведениями Юкио Мисима, Масахико Симада и др. Предисловие к сборнику «Странный ветер» принадлежит перу Дзюнко Такахаси, поэта и критика. В своем предисловии к сборнику «Теория катастроф» Мицуёси Нумано продолжает анализировать особенности современной японской прозы.

Ольга Ключарева.