Одна из тем японской художественной культуры сколь занятна, столь и трудна для анализа. Это тема обыкновенного, простого человека – с его бытовой жизнью, с его привязанностями, с его отношением к людям, с его повседневным существованием. Почему трудно анализировать эту тему? Да потому, что изначально нет четкого понимания, как, какими средствами и, собственно, зачем задумывать и воплощать в художественном обрамлении такого героя. Что нового может дать этот незатейливый персонаж? Что за интонация будет у произведения в целом? Ведь быт – скука, рутина. Ведь повседневность – болото, которое глушит все, что ни есть в человеке индивидуального, в чем он – не такой, как другие… Так – с позиций западного художественного мировоззрения. Совершенно не так – с позиций художественного мировоззрения японского. Великий режиссер Ёдзи Ямада, например, блестяще доказал, что именно этот абсолютно простой человек и абсолютно простые ситуации, в которых он оказывается, события, которые совершаются (или даже отсутствие явных событий – в этом тоже есть особый привкус) обладают способностью создать атмосферу душевной теплоты, сердечности. Эта интонация сочувствия, сопереживания, особой трепетности – словно мягкое прикосновение, которого так порой не хватает, из-за чего черствеет душа, из-за чего за семью замками прячется сокровенное. Вот это самое сокровенное, подсознательно спрятанное от любопытных глаз, от недобрых рук - и есть объект внимания многих японских авторов. Но мало это понимать, надо еще и обрести внутреннее право и возможность воплотить это. Как, какими средствами – ответ на это у самих авторов.

Двое бывших супругов начинают переписку. Начинают неожиданно для себя – ведь после того, что произошло, им казалось, что все мосты сожжены. Женщина в своем первом письме: «В какой-то момент у меня появилось желание порвать и выбросить письмо, так и не опустив его в ящик…»; мужчина: «Изначально я не собирался писать ответ…». И все же пишут. И втягиваются в тот процесс все сильнее. Потому что постепенно, из самых дальних глубин сердца, вначале осторожно, потом – все смелее, на поверхность выходит самое лучшее, что есть в них. Это глубокая, сердечная, искренняя, какая-то детская привязанность людей друг к другу, которой они сами боятся, которой не дают проявиться в полную силу, которую сдерживают. Обстоятельства – выше. Да, обстоятельства – выше, однако мы до самого конца хотим верить, что все начнется снова, с белого листа. Нет. Хотя это «нет» - не категорично. Женщина говорит «прощайте», однако автор не ставит финальной точки. Вопрос остается открытым. Как сама жизнь, вопреки нашим надеждам, далеко не всегда и далеко не все расставляет по своим местам…

Тэру Миямото создал произведение, в котором мастерски «утопил» все признаки художественности. Он достиг того высшего предела, той невидимой грани между художественно возвышенным и предельно жизненно правдивым, достичь которой способен лишь истинный поэт. Мы следим не за событиями, не за перипетиями сюжета, но мы уже целиком там, вместе с этими людьми, на этих улицах, по которым они ходят, в тех ситуациях, в которые они оказываются, в их мыслях, чувствах, случайных взглядах, в их состоянии.

Великолепный перевод Галины Дуткиной позволяет насладиться как особенностями авторского стиля, прочувствовать все его детальные особенности, так и окунутся в атмосферу непосредственно происходящего. Сохранен особый воздух произведения.

Российские читатели имеют уникальную возможность познакомиться с еще одним явлением японской литературы и культуры в целом.